Никто не знает, сколько лет существует Тантра. Кое-какие ссылки можно отыскать в древнейшей литературе Индии. Самые ранние из сохранившихся буддистских священных книг, датированы VI в.н.э. Многие элементы, впоследствии ставшие тантрическими, можно найти в древних индийских и буддистских манускриптах; позднейшие тексты уже ссылаются на Тантру как на «Атхарва Веду» (Atharva Veda), идентифицируя ее, таким образом, как часть наиболее древних священных ортодоксальных произведений индуизма. Существуют индуистские, буддийские и даже, если пойти еще дальше, джайнистские варианты Тантры. Начиная со средних веков, Тантрой пользовались самые широкие слои индийского общества, особенно жители Бенгала, Ассама, Кашмира и, частично, юга. Там Тантра смешалась и восприняла мусульманские идеи, распространилась во многих других странах Востока. Она достигла Китая в восьмом веке; тогда в столице Танга (T’ang) были возведены два тантрических буддистских храма. Оттуда она переместилась в Японию. Возможно, тантрические буддисты Танга практиковали сексуальные обряды, присутствующие также и в китайском даосизме. Известно, что такие обряды использовались в японской секте Ташикава (Tachikawa), основанной в двенадцатом столетии. Пуританское конфуцианство, как Китая, так и Японии искоренило само упоминание о сексуальных аспектах Тантры, оставив схематическую психологическую версию. С другой стороны, на Тибете расцвел, начиная с 7 века и до наших дней, вариант буддистской Тантры; тибетский вариант Тантры распространился в Монголии, отдельную его ветвь можно встретить и в Китае. В Непале буддистская Тантра развивалась с давних времен параллельно с индуистской. В Юго-Восточной Азии индуистский вариант Тантры принят в Камбодже и на Яве, начиная с VIII в.н.э., в то время как буддистский распространился по остальной Юго-Восточной Азии.
В Тантре много архаических элементов. Некоторые из них столь же древние, как и пещерный палеолит Европы, и могут быть соотнесены с ним. В громадном пещерном комплексе Пеш-Мерль (Pech-merle, Франция) есть часовня с ориентированными вниз «женскими» треугольниками, в точности совпадающими с символикой в индийских храмах. Другие параллели будут рассмотрены ниже. Более чем вероятным является тот факт, что то, что мы понимаем под Тантрой — есть совмещение очень древних и мощных образов, обрядов и мыслей с моделями индийского способа жизни. Действительно, Индия является страной, в которой тщательно сохраняются традиции незапамятной древности. Поэтому не имеет смысла спорить о первенстве одной тантрической секты или священной книги над другой, хотя историки могут делать это в своих целях. Важным здесь является то, что раз основные компоненты Тантры древнее любой из многочисленных индийских религий, нет ничего удивительного, что каждая из этих религий и отдельных школ выработала собственную версию, приспособив эти компоненты к своему учению. Это помогает понять, почему не нужен тщательный лингвистический анализ, сделанный Адеханандой Бхарати (Agehananda Bharati). По сути дела, Тантра является предметом не рационализированной терминологии, а внутренних фактов опыта, однозначно выразить которые термины не в состоянии: разные термины могут, а зачастую и обозначают, одинаковые факты.
Рис. 6. Изображение девата, содержащее символы нескольких божеств. Непал, ок. 1500.
Важным для нас является то, что архетипические элементы, присутствующие в культе, могут на практике проложить дорожку к открытию и, возможно, к пробуждению в нас этих глубинных видов опыта и обучить нас использовать его должным образом.
Как известно из относительно недавней истории, Тантра передавалась по семейным каналам от учителя к ученику. Очень часто ученику приходилось многие годы тратить на поиски своего единственного и истинного учителя. Ведь говорится же, что только тот, кто соответствует учителю, может найти и распознать его. Так как произведения тантрического искусства служили либо для объяснения между учителем и учеником, либо для выполнения индивидуальных обрядов, они выполнялись из недолговечных материалов. Вот почему они небольшого размера и, предназначенные для непосредственного использования, не претендуют на высшее качество. Отличительной чертой такого рода искусства является то, что художник заранее знает, что именно он хочет создать. Даже второстепенные детали стандартизированы и канонизированы, так что художник, создавая образ, просто подражает старым образам. Точность рисунка от руки достигалась многократным повторением одних и тех же компонентов. Цвет ограничивался стандартной гаммой, каждый оттенок которой обладал определенным значением.
Несмотря на то, что цвет использовался в первую очередь для передачи известного символического значения, он являлся еще и сильнейшим средством воздействия. Это вопрос не только оттенков, насыщенности и густоты. Используемые пигменты могли быть признаны традиционными и канонизировались по степени отражения света и пробуждению определенных эмоций. Выбранные цвета нельзя было разбавлять или заменять другими; сила их воздействия постоянно должна была находиться на максимуме. Цвета, подобранные так, чтобы соответствовать предписанной символике, умело накладывались в вычисленных пропорциях таким образом, чтобы вызвать определенный, невыразимый словами визуальный и эмоциональный эффект.
Образы, используемые в Тантре, несут на себе печать традиционного индийского искусства. Однако Тантра никогда не занималась отражением внешнего мира, все ее образы в некоторой степени могут считаться стереотипами — послушными марионетками, пробуждающими своим неадекватным внешним видом усиленную работу воображения медитирующего. Они воплощают геометрические идеалы прекрасного, и только в живописи Раджпута (Rajput), сохранившей влияние ислама и европейского искусства 16 века, можно отыскать межличностные драмы, разыгрываемые между существами, которые осознают присутствие друг друга.
Ни одна красочная картина не преследовала цели уподобляться чувственно порождаемым образам реальной действительности. Ее задача — пробудить соответствующие внутренние образы, чьи формы могут быть вовсе нереалистичными с точки зрения обычных органов чувств. На картинах сплошь и рядом встречаются фигуры с множеством голов и рук, с синей или красной кожей. Насыщенность и глубина цвета, выразительность пластического решения могут оторвать фигуру от листа или стены, растворить их, возведя в тот же миг барьер между внутренним образом и любым составленным визуальным объектом. Это приводит к значительному повышению уровня или степени объективности, чем любое кратковременное отражение на сетчатке глаза, к порождению устойчивого образа из мира воображения, по сравнению с которым реальный зрительный образ выглядит бледным и серым.
Тантра существует как действующий культ и по сей день, как и многие другие общественные индийские институты, несмотря на угрозу поглощения волной западного образа жизни и грубо измеряемыми причинно-следственными повседневными теориями человека. Тантра, возможно, находится в несколько лучшем положении, чем большинство институтов, хотя и ей придется приспосабливаться. Ее красочный мир креативного воображения (в полном смысле слова) черпает силу в индийских сказках и легендах, переплетая затем все компоненты в плотный смысловой клубок. Все это может быть прекрасно запрограммировано на поглощение материалистической науки индустриального общества. Одна из разновидностей Тантры испокон веку разрабатывала традиционно понимаемые физику и медицину, так что вполне возможно согласовать Тантру и, скажем, химию. Но что совершенно невозможно, так это примерить Тантру с ироническим самоуничижением, узостью взглядов и бедностью мышления современных ученых. Тантрист может только приветствовать таблицу химических элементов или абстрактные изображения молекулярных структур и элементарных физических частиц, так как для него все это является еще одним проявлением деятельности его любимого девата.
Индийский тантрист изучает культ, исходя из практики как набора обрядов и предписаний вместе с их комментариями. Некоторые обряды он выполнял о детства, другим он обучается в поиске новых посвящений, который всецело зависит от его амбиций. Большинство предписаний не вступают в конфликт с его каждодневными обязанностями, наоборот, они лишь облагораживают и наполняют жизнь новым смыслом. Если мужчины и женщины желают полностью посвятить свою жизнь достижению тантрической садханы, они дают обет, оставляют дом и, чаще всего, вступают в ашрам или орден. Там они соблюдают более интенсивные обряды. Хотя подавляющее большинство тантристов с рождения принадлежат традиции, неофитам приходится повторять инициацию. Среди новообращенных были и известные бенгальские поэты. Сам Кашмири Абхинавагупта (Kasmiri Abhinavagupta), один из наиболее уважаемых философов Индии, который сделал, возможно, наибольший личный вклад в мировую теорию эстетики, предпринял путешествие в Бенгалию, чтобы приобщиться к Кула Тантре.
Тантра нам известна из манускриптов, называемых Тантрами, написанных на санскрите или местных диалектах. Лишь немногие из сохранившихся произведений были изданы, еще меньше существует переводов. Все они были написаны в разное время в разных частях Индии; эти книги представляют собой сборники тантрических ритуалов и философских сочинений, которые дописывались и переписывались не один раз. Наиболее ранние были собраны вместе к 6 в.н.э., а одни из самых важных и влиятельных — в позднее средневековье по велению принцев Раджпута. Составители не утруждали себя точной датировкой, так что хронология здесь — вопрос относительный; кроме того, дело усложняется еще тем, что составители с легкостью заимствовали друг у друга целые фрагменты.
Некоторые Тантры имеют больший авторитет для того или иного направления или школы. Наибольшим авторитетом в индуистском Тантризме пользуются Шакти-самгана (Saktisamgama), Куларнава (Kularnava), Маханирвана (Mahanirvana) и Тантрараджа (Tantraraja). Одни из них уделяют большее внимание философии, другие — магии, третьи — исследованию звуков. Некоторые написаны витиеватым стилем, другие — догматичны. В некоторых важнейшие сокращения и выводы имеют форму гимнов, как, например, в Карпурадистотраме (Karpuradistotram) или в Анандалахари (Anandalahari). Многие вплетают в свою символическую структуру древние ведические ритуалы, которые вполне уживаются с сектантскими божками и народными легендами. Все перемалывалось их жерновами, т.к. никто не оспаривает тот факт, что Истина может быть проявлена сразу во многих символических комбинациях. От одного текста к другому не наблюдается точного соответствия системы или имен. Все они утверждают, что существуют ритуалы, суть которых просто невозможно изложить на бумаге, и что учиться Тантре по книгам бессмысленно, для этого необходим опытный учитель, гуру. Узловые моменты в некоторых книгах закодированы. Все книги используют символику, которая только отчасти может быть понята непосвященным человеком, даже хорошо разбирающимся в истоках индийской жизни и культуры. Для тантриста же смысл обрядов заключается, в первую очередь, в их внутренней символике, которая открывает мозгу картины, изменяющие его самого, помогающие отбросить материалистическую точку зрения на мир. Это, конечно, требует от практикующего полной осознанности действий во время обряда. На самом деле, многие индийские обычаи сейчас выполняются поверхностно и формально. Настоящий тантрист знает, что он не продвинется далеко, если будет спешить, не отдаваясь учению всем сердцем.
Рис. 7. Манускрипт, содержащий ритуальные предписания и фигуры для визуализации с мандалами. Непал, 18 в.
Каким образом Запад узнал о существовании Тантры — отдельная история. Наиболее важным действующим лицом в ней является сэр Джон Вудрофф (John Woodroffe), судья Верховного Суда Индии в Калькутте, занимавший этот пост в последнее десятилетие XIX века. Все свое свободное время он посвятил опубликованию Тантр, обильно рассказывая и комментируя их под псевдонимом Артур Авалон (весьма романтическое и мистическое литературное имя). Для Тантры он сделал гораздо больше, чем кто-либо другой. Свои произведения он адресовал двум группам читателей — европейцам, глубоко погрязшим в викторианском пуританстве, и англоязычным индийцам, находящимся под влиянием кастовых предрассудков, стыдящимся и отвергающим собственную культуру, и изо всех сил старающимся выглядеть более целомудренными, чем их западные правители. Артур Авалон приложил немного усилий, чтобы объяснить, следовательно, оправдать элементы плотского наслаждения в Тантрической практике, выступая против понимания их как чисто животного удовольствия. Боязнь оказаться непонятым привела его к заключению, возможно, без многословного обоснования, что настоящий тантрист на самом деле не наслаждается ритуалом. В доказательство он приводил пространные цитаты из Тантры, предупреждая, что только тот, кто полностью поборол страсть и похоть допускается к обрядам, во время которых поедалась свинина, выпивалось вино (запрет для большинства индийцев из высших каст) и происходило половое сношение (еще более сильный запрет). Нет никакого сомнения в том, что цель тантрических ритуалов далека от удовлетворения половых инстинктов, что со всей очевидностью будет показано ниже. Но мы должны будем помнить также две вещи: первое — то, что Авалон выступал против шумного альянса индийской кастовой элиты и западных миссионеров, стремящихся поставить Тантру вне закона (а он был юристом); и второе — опубликованные Тантры в таком виде, в каком мы их знаем, многократно редактировались издателями — индийцами из высших каст, которые добавили в тексты многих Тантр длинные пассажи, отражающие их собственные предрассудки. В многочисленных комментариях проглядывает общественный и философский конформизм, свойственный их кастам. Европейские ученые виновны в «причесывании» своих переводов, в отличие от Авалона, который, надо отдать ему должное, этого не делал.
Как и во многих других религиях, в Тантре мы должны научиться распознавать, что в текстах обусловлено местными, историческими и культурными факторами, а что имеет общую ценность. Последнее мы можем без колебания включить в наше мировоззрение. Как уже говорилось, наслаждение, бхога (bhoga), — сущность Тантры; и этот вид наслаждения может быть только непосредственным производным от желания особого рода. Тантрическое желание и наслаждение, таким образом, могут быть определены как преобразование сырого чувственного материала. Ни один из обрядов Тантры не станет действенным до тех пор, пока в нем не будут присутствовать наслаждение и желание. Абсурдно предполагать, что такой обряд можно исполнять просто по обязанности. Для начала, ни один мужчина не добьется необходимой для сексуального обряда эрекции, пока его телом не овладеет естественное инстинктивное желание, и он может ожидать, опираясь на предыдущий опыт, что его желание будет определенным образом доведено до совершенства. Истинные тантристы всегда утверждали, что сила и успех их обрядов зависит от интенсивности непосредственного физиологического возбуждения. Этот момент многие комментаторы Тантр упорно пытаются затушевать.
С вышесказанным перекликается и другой факт, который также старательно обходится комментаторами, а именно, то, что обрядность Тантры направлена на разрушение кастовой системы. Большое количество задействованных в обрядах элементов направлены прямо против индийских социальных предрассудков; буддистский вариант Тантры выработал собственную схему социальной стратификации. Ее смысл заключается в том, что гордость за социальную принадлежность является наиболее коварным и уродливым умственным препятствием на пути к полному освобождению. Тантрист должен посвятить себя разрушению остатков этой кастовости и уничтожению самолюбия. Старшее поколение европейцев старается упустить из рассмотрения этот аспект; члены же «альтернативного общества» находят его чрезвычайно поучительным. Опять же можно увидеть, как «официальная» кастовая точка зрения была вписана во многие тексты. Издатели-брахманы попытались представить некоторые обряды как ни к чему не обязывающую формальность, не призывающую к изменению социального статус-кво, что прямо противоположно их действительному предназначению. Всякий, кто точно следует Тантре, может превратиться в изгоя. История Индии представляет достаточно много подтверждений этому факту.
Существование так называемых народных культов и обычаев среди самых широких слоев населения древней Индии также служит подтверждением предположения, что книги, составленные грамотными брахманами, нуждаются, мягко говоря, в пересмотре. Ведь что проку апологетам пуританства предавать от имени церкви анафеме участников сексуальных оргий, если бы такие оргии не имели место. Подлинно народные религии Индии всегда поддерживали оргаистичное поведение; многое указывает на то, что разные направления Тантры содержат компоненты тех же древних теорий, что и те, на которых основано подобное поведение.
Существуют коренные различия, как в практике, так и в теории между буддистскими и индуистскими вариантами Тантры, которые будут рассмотрены ниже. На них настаивают в первую очередь буддисты, имея на то свои мотивы. Так, к примеру, тибетские буддисты, к которым Тантра пришла из Индии во время раннего средневековья, отмежевываются от индуистского Тантризма, несмотря на то, что в их оригинальной Тантре есть многочисленные индуистские заимствования. Причина кроется не только в желании сохранить национальное наследие в чистоте, но и, возможно, в китайском влиянии. Так что есть достаточные основания считать Тантру собственно индийским феноменом.
История Тантры тесно связана со случайно уцелевшими манускриптами, с путешествиями странствующих учителей, с чрезвычайной конспирацией адептов учения и с историей Индии. Так, к примеру, влиятельная индийская Тантра штатов Бенгал и Бихара, где буддизм был искоренен еще в 1200 г.н.э., восприняла и переосмыслила многие буддистские элементы. Одна из индийских Тантр Бенгала носит имя средневековой буддистской богини, до сих пор почитаемой в Тибете, а именно, Тарабхактишуддхарнава (Tarabhaktisuddharnava) — «Чистый океан почитания Тары» — богини, играющей одну из главных ролей в индуистской космической системе девата. Для Индии характерно взаимопроникновение и пересечение различных символических систем. Различия между сектами заключается в основном не на теологическом уровне, а на терминологическом. Такие вербальные и концептуальные различия волнуют академиков Индии и Америки. Но истинная Тантра заключается в практике, интуиции и архетипическом символизме, который находит непосредственный отклик даже у незнакомых с тонкостями учения западных людей. Она предлагает им конкретную символику, посредством которой они ощущают общечеловеческую близость и родственность вопреки культурным различиям, которые, впрочем, не стоит преуменьшать. Не случайно тантрическое искусство производило впечатление на людей, никогда не занимавшихся индийской философией. Не верно, что только академической элите позволено сохранять Тантру только для своих целей.