Будучи тантрами, вечные потоки аспектов природы будды, присущие каждому индивиду, в каждый момент времени сплетаются вместе, образуя взаимосвязанное целое, подобно некой сети. Иначе говоря, вечные протяженности образуют нити полотна, в которое вплетены последовательности моментов других характеристик потоков сознания. Это множество переплетающихся характеристик также безначально, но не все из них будут длиться вечно. Некоторые могут иметь конец и, таким образом, не являются неотъемлемыми аспектами природы потока сознания. Наиболее значительные из них — это безначальные потоки заблуждения относительно образа существования предметов и явлений, привычные склонности, сформированные этим заблуждением, и подневольный круговорот проблем и ограничений, вызываемый этими склонностями. Здесь, для того чтобы упростить изложение, мы употребляем термин «заблуждение», а не «отсутствие осознавания» (неведение), не вкладывая в этот термин никакого подтекста из смыслового поля дезорганизации, потерянности или слабоумия.

Безначальная последовательность моментов различных уровней заблуждения и порождаемых им привычных склонностей может закончиться, потому что их могут заменить и на всегда удалить их прямые противоположности — последовательность моментов понимания и связанные с ним отпечатки склонности. Пока поток сознания сопровождается потоком моментов заблуждения и обусловленных им привычных склонностей, аспекты природы будды не смогут проявиться в полной мере. Пока потоки сознания находятся в таком состоянии, индивиды, образуемые ими, являются ограниченными существами («чувствующими существами»). Аспекты природы будды полностью проявляются только при полном устранении всех ограничивающих факторов, или «преходящих загрязнений», а именно, при полном устранении всех уровней заблуждения и обусловленных им привычных склонностей. Когда поток всех ограничивающих факторов прерывается навсегда, индивиды не являются более ограниченными существами. Их нескончаемый индивидуальный поток сознания продолжается, но теперь эти существа преобразованы в будд.

Хотя потоки сознания, а значит, и индивидуальные существа не обладают некой присущей им душой, которая своей собственной силой сообщала бы им их характерные отличительные особенности, они все же обладают определенными особенностями, являющимися неотделимой частью их природы. Эта неотделимая часть также может быть названа тантрой — безначальной и бесконечной последовательностью моментов. Присущие потоку сознания вечные аспекты, которые преобразуются в просветленные аспекты мудрости будды или которые позволяют каждому потоку сознания стать потоком сознания будды, образуют факторы природы будды данного потока сознания.

Так, непрерывные последовательности моментов физических видимостей, коммуникации и работы ума (тела, речи и ума), достоинств и активностей всегда сопровождают последовательность моментов каждого умственного потока, хотя конкретные формы, которые принимают эти пять аспектов, каждый момент различны. Физическое тело может быть невидимым для человеческого глаза; общение может быть непреднамеренным, человек может осуществлять его, сам того не желая, своими жестами; работа ума может быть минимальной — как во сне или в бессознательном состоянии. Достоинства — такие как понимание, забота и способности — могут проявляться крайне слабо или находиться в дремлющем состоянии; активности могут совершаться совершенно неосознанно. Тем не менее, индивидуальное субъективное восприятие объекта ежемоментно порождает непрерывные физические видимости, обмен той или иной информацией (коммуникацию), работу ума, некоторую степень проявления достоинств и определенную активность.

То, что непрерывная последовательность моментов этих пяти внутренне присущих аспектов сопровождает поток сознания каждого существа в каждой его жизни, свидетельствует о том, что последовательность моментов этих пяти аспектов продолжает сопровождать поток сознания каждого существа и по достижении им состояния будды. Говоря иначе, моменты, составляющие эти пять аспектов, длятся в непрерывной последовательности даже после достижения просветления, но теперь они проявляются как пять просветляющих характеристик будды. Мы вправе называть их просветляющими потому, что они являются наиболее действенными средствами для ведения других к полному просветлению.

Наиболее впечатляющий пример вечной последовательности — это поток сознания, вечный континуум моментов личного сознания, или ума. Под умом в буддизме понимается просто индивидуальное субъективное восприятие явлений, а не материальный или нематериальный объект, воспринимающий явления или же являющийся орудием, которое мы используем для восприятия. Далее, поток сознания не есть поток накапливающихся восприятий, как если бы у одного человека было больше восприятий, чем у другого. Поток сознания попросту представляет собой непрерывную последовательность моментов умственной деятельности — простое восприятие явлений. К воспринимаемым явлениям относятся зрительные образы, звуки, чувства, мысли, сон и даже смерть. Говоря «простое восприятие», мы подразумеваем, что индивид необязательно намеренно воспринимает явления, они необязательно затрагивают его эмоционально, и более того, само восприятие необязательно осознается индивидом.

Далее, восприятие чего-либо всегда индивидуально и субъективно. Два человека могут зрительно воспринимать один и тот же кинофильм, но их восприятие не будет одинаковым — одному он может понравиться, а другому нет. То, как они воспринимают один и тот же фильм, зависит от многих взаимозависимых факторов, таких как их настроение, состояние здоровья, соседи в зале и даже те места, на которых они сидят.

Индивидуальные существа — это существа, обладающие потоками сознания. В каждый момент своего существования они что-либо воспринимают. Их действия продиктованы определенным намерением — даже если это намерение не выражено понятийно как некий план, — и они испытывают те или иные субъективные переживания как немедленный или же отдаленный во времени результат своих действий. Поэтому потоки сознания индивидуальных существ — их восприятие явлений — изменяются каждый момент, как и они сами, а их умственные протяженности переходят из одной жизни в другую, не имея ни начала, ни конца. Буддизм принимает как данность не только то, что умственные протяженности длятся вечно, но и тот факт, что у них нет абсолютного начала, — они не созданы неким Творцом, не возникли из материи/энергии и не появились из ничего.

Индивидуальные существа, а значит, их умственные протяженности взаимодействуют друг с другом, но остаются при этом обособленными даже при достижении ими состояния будды. Хотя Будда Шакьямуни и Будда Майтрейя равносовершенны в своем достижении просветления, они не являются одной и той же личностью. У каждого из них свои уникальные связи с различными живыми существами; именно этим объясняется тот факт, что определенные личности могут встретить какого-то одного конкретного будду, а не другого, и получить пользу именно от него.

Для того чтобы сохранить свою индивидуальность, кинофильмы не нуждаются в каких-либо внутренне присущих и жестко закрепленных за ними характеристиках, как, например, название фильма, которое присутствовало бы в каждом кадре как его часть и сообщало бы этому фильму его отличительные особенности исключительно своей силой. Индивидуальность того или иного фильма существует уже благодаря взаимосвязанным изменяющимся факторам, таким, как, например, воспринимаемая органами чувств смена кадров. Точно так же протяженность вечных потоков ума не включает никаких внутренне присущих и жестко закрепленных за ними характеристик, таких как «душа», «самость» или «личность», которые оставались бы незатронутыми и неизменными, как на протяжении одной жизни, так и от одной жизни к другой, и которые своей собственной силой сообщали бы им индивидуальные особенности. Индивидуальность умственных потоков существует лишь благодаря взаимосвязанным изменяющимся факторам — таким, как череда восприятий различных объектов, данная нам в переживании в соответствии с принципами причинно-следственного закона действия и его результатов (санскр. karma). Даже на более общем уровне умственные потоки лишены внутренне присущих и закрепленных за ними характеристик — таких как «человек», «комар», «мужчина», «женщина». В зависимости от своих действий, индивидуальные существа появляются в каждой жизни в разных формах — иногда с бо?льшими страданиями и проблемами, иногда с меньшими.

Учение Будды включает в себя как сутры, так и тантры. Сутры задают основные темы для практики достижения освобождения из подневольного круговорота проблем (санскр. samsara) и, кроме того, достижения просветленного состояния будды, дающего способность приносить максимальную пользу другим живым существам. Эти темы включают методы развития нравственной самодисциплины, сосредоточения, любви и сострадания, а также верного понимания действительного способа существования всех предметов и явлений. Тантры учат более продвинутым практикам, основанным на положениях сутр.

Санскритское слово «тантра» означает «полотно с ткацкого станка», или «ткань, сотканная из нитей». Подобно канве полотна, тантрические практики служат основой для вплетения тем, характерных для сутр, в ковер просветления. Более того, тантра сочетает в себе физические, вербальные и умственные аспекты каждой практики, сплетающиеся вместе в единый целостный путь духовного развития. Поскольку невозможно интегрировать и практиковать одновременно все положения сутр, не овладев предварительно каждой из них в отдельности, практика тантры является чрезвычайно сложной и продвинутой дисциплиной.

Корень слова «тантра» означает «тянуться» или «длиться без перерыва». Подчеркивая эту коннотацию, тибетские ученые перевели данный термин как «гью» (rgyud), что означает непрерывную протяженность. В данном случае подразумевается скорее непрерывность во времени — подобно последовательности кадров кинофильма, — а не в пространстве, наподобие камней брусчатой мостовой. Более того, протяженность, о которой идет речь в тантре, напоминает вечный кинофильм: она не имеет ни начала, ни конца.

Нет двух одинаковых фильмов, и даже две копии одного и того же кинофильма — это не одна и та же катушка с пленкой. Точно так же вечные длящиеся последовательности всегда сохраняют индивидуальность. К тому же кадры кинофильма следуют один за другим, и все меняется от кадра к кадру. Так же эфемерны моменты, из которых складываются вечные последовательности; в каждое мгновение мы имеем дело с единичным моментом, и нет ничего субстанционального, нитью проходящего через все эти последовательности.

С величайшей скорбью приходится приступать к следующим страницам: в очерках, рассчитанных на крещеных, на верующих, на членов Церкви этих страниц по существу не должно было быть. Апостол Павел пишет: "А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас" (Еф 5:3, см. также 1 Кор 6:9-10). Однако разврат окружающего мира сего настолько притупил нравственное чувство ("худые сообщества развращают добрые нравы", - 1 Кор 15:33), что даже у воспитанных в православной вере (даже у них!) появились добрачные связи и разводы. Тот, кто не вступил в брак, кто тверд в своем брачном союзе, кого не смущают помыслы внебрачного прелюбодеяния и кто не несет крест пастырского служения, - тем лучше этот очерк не читать.

...Одно из самых лживых политических начал есть... утвердившаяся со времени французской революции идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной. Отсюда истекает теория, которая до сих пор вводит в заблуждение массу, так называемой, интеллигенции и проникла, к несчастью, в русские безумные головы. Она продолжает еще держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь ее с каждым днем изобличается все явственнее перед целым миром.

Константин Победоносцев

Значение любовных утех сильно переоценено: ожидания нелепые, удовольствие минутное, цена чудовищная.

Лорд Честерфилд

«Дионис и Гадес — одно и то же», — сказал глубочайший мыслитель Древнего мира. Дионис, молодой и цветущий бог материальной жизни в полном напряжении ее кипящих сил, бог возбужденной и плодотворной природы, — то же самое, что Гадес, бледный владыка сумрачного и безмолвного царства отшедших теней. Бог жизни и бог смерти — один и тот же бог. Это есть истина, бесспорная для мира природных организмов. Закипающая в индивидуальном существе полнота жизненных сил не есть его собственная жизнь, это жизнь чужая, жизнь равнодушного и беспощадного к нему рода, которая для него есть смерть. В низших отделах животного царства это вполне ясно; здесь особи существуют только для того, чтобы произвести потомство и затем умереть; у многих видов они не переживают акта размножения, умирают тут же на месте, у других переживают лишь на очень короткое время. Но если эта связь между рождением и смертью, между сохранением рода и гибелью особи есть закон природы, то, с другой стороны, сама природа в своем поступательном развитии все более и более ограничивает и ослабляет этот свой закон; необходимость для особи служить средством для поддержания рода и умирать по исполнении этой службы остается, но действие этой необходимости обнаруживается все менее и менее прямо и исключительно по мере совершенствования органических форм, по мере возрастающей самостоятельности и сознательности индивидуальных существ. Таким образом, закон тождества Диониса и Гадеса — родовой жизни и индивидуальной смерти, — или, что то же самое, закон противоположности и противоборства между родом и особью, всего сильнее действует на низших ступенях органического мира, а с развитием высших форм все более и более ослабляется; а если так, то с появлением безусловно высшей органической формы, облекающей индивидуальное существо, самосознательное и самодеятельное, отделяющее себя от природы, относящееся к ней как к объекту, следовательно, способное к внутренней свободе от родовых требований, — с появлением этого существа не должен ли наступить конец этой тирании рода над особью?

Смысл и достоинство любви как чувства состоит в том, что она заставляет нас действительно, всем нашим существом признать за другим то безусловное центральное значение, которое, в силу эгоизма, мы ощущаем только в самих себе. Любовь важна не как одно из наших чувств, а как перенесение всего нашего жизненного интереса из себя в другое, как перестановка самого центра нашей личной жизни. Это свойственно всякой любви, но половой любви [6] по преимуществу; она отличается от других родов любви и большей интенсивностью, более захватывающим характером, и возможностью более полной и всесторонней взаимности; только эта любовь может вести к действительному и неразрывному соединению двух жизней в одну, только про нее и в слове Божием сказано: будут два в плоть едину, т. е. станут одним реальным существом.

И у животных, и у человека половая любовь есть высший расцвет индивидуальной жизни. Но так как у животных родовая жизнь решительно перевешивает индивидуальную, то и высшее напряжение этой последней идет лишь на пользу родовому процессу. Не то чтобы половое влечение было лишь средством для простого воспроизведения или размножения организмов, но оно служит для произведения организмов более совершенных с помощью полового соперничества и подбора. Такое же значение старались приписать половой любви и в мире человеческом, но, как мы видели, совершенно напрасно. Ибо в человечестве индивидуальность имеет самостоятельное значение и не может быть в своем сильнейшем выражении лишь орудием внешних ей целей исторического процесса. Или, лучше сказать, истинная цель исторического процесса не такого рода, чтобы человеческая личность могла служить для нее лишь страдательным и преходящим орудием.

Обыкновенно смысл половой любви полагается в размножении рода, которому она служит средством. Я считаю этот взгляд неверным — не на основании только каких-нибудь идеальных соображений, а, прежде всего, на основании естественно-исторических фактов. Что размножение живых существ может обходиться без половой любви, это ясно уже из того, что оно обходится без самого разделения на полы. Значительная часть организмов как растительного, так и животного царства размножается бесполым образом — делением, почкованием, спорами, прививкой. Правда, высшие формы обоих органических царств размножаются, половым способом. Но, во-первых, размножающиеся таким образом организмы, как растительные, так отчасти и животные, могут также размножаться и бесполым образом (прививка у растений, партеногенезис у высших насекомых), а, во-вторых, оставляя это в стороне и принимая, как общее правило, что высшие организмы размножаются при посредстве полового соединения, мы должны заключить, что этот половой фактор связан не с размножением вообще (которое может происходить и помимо этого), а с размножением высших организмов. Следовательно, смысл половой дифференциации (и половой любви) следует искать никак не в идее родовой жизни и ее размножения, а лишь в идее высшего организма.